«Байден сформулировал это лаконично, когда сказал, что мы знали заранее. Я не буду вдаваться в дополнительные детали» — так директор ЦРУ Уильям Бернс ответил на вопрос о том, знало ли его ведомство о подготовке мятежа Пригожина. Выходит, что знало. Сделаю, опираясь на этот факт, допущение. Вполне возможно, что у конторы, которой руководит Билл Бернс, есть информация и о дальнейших планах и перспективах Евгения Пригожина и его воинства.
А вот есть ли та же самая — или, как это должно быть, более точная, детальная и проверенная — информация у официальной Москвы? Тот объем данных, которые сейчас имеется в распоряжении российской публики, не дает нам возможности сделать здесь какое-либо допущение.
«Мятеж не может кончиться удачей. В противном случае его зовут иначе», — сказал еще в XVII веке придворный поэт английской королевы Елизаветы I сэр Джон Харингтон. Неправда ваша, сэр Джон! Нынешняя ситуация с Евгением Пригожиным показывает, что в каком-то смысле может мятеж кончиться удачей, еще как может. Речь владельца ЧВК Вагнер в Белоруссии: «Мы достойно воевали, мы сделали для России очень много. Сейчас то, что происходит на фронте, — это позор, в котором нам не нужно участвовать. Поэтому принято решение, что мы будем находиться здесь, в Белоруссии, какое-то время. И дождаться того момента, когда мы сможем проявить себя по полной программе. Возможно, вернемся на СВО в тот момент, когда будем уверены, что нас не заставят посрамить самих себя». Похоже это на поведение человека, который потерпел политическое поражение и испытывает сожаление по поводу своих действий? Похоже это на поведение политика, который хоть в чем-то раскаивается? Я такой похожести не вижу.
Ставший мировой сенсацией и процитированный бог знает сколько раз фрагмент из репортажа Андрея Колесникова из «Коммерсанта» недельной давности: «Все они могли собраться в одном месте и продолжать служить, — сказал Владимир Путин. — И для них ничего бы не изменилось. Ими руководил бы тот же человек, который был их реальным командиром все это время. И что же? Многие кивали, когда я это говорил, — продолжил Владимир Путин. — А Пригожин, который сидел впереди и не видел этого, сказал, выслушав: нет, ребята не согласны с таким решением». Снова тот же вопрос: похоже ли это на поведение человека, который считает, что он не на коне? И снова тот же ответ: не похоже.
А вот вам политическая загадка. В 2020 году Александр Лукашенко очень сильно возбудился из-за появления на территории Белоруссии, как их тогда называли, «33 богатырей». Сейчас таких «богатырей» на территории его государства несколько тысяч. Но Батька, напротив, спокоен и даже очень радостен. Почему? Потому что больше всего Александр Григорьевич опасается сейчас (или будем предельно точными: больше всего опасался еще несколько недель тому назад) варианта, при котором вооруженные отряды белорусской оппозиции войдут в республику из «дружественных» сопредельных стран типа Польши и погрузят ее в состояние гражданской войны. И такие планы оппозицией действительно озвучивались — именно «озвучивались», в прошедшем времени. После появления в Белоруссии ЧВК «Вагнер» будущие «завоеватели Минска» дали понять, что «вооруженную народную революцию» придется на время отложить.
Клин клином вышибают? Не то слово. Но вот вопрос: что о дальнейших планах этого пусть ужатого в размере, но сохранившего завидную боеспособность, не менее завидный боевой дух и не испытывающего никаких сожалений по поводу прошлого «клина» знают в главных кабинетах Москвы и Минска? Например, Лукашенко 23 июля рассказал Путину, что его уже стали напрягать «вагнеровцы». Они якобы «рвутся на Запад»: «сходить на экскурсию в Польшу, в Жешув» (польский аэродром, через который большинство вооружений попадает на территорию Украины).
Ответа нет, кроме, возможно, вот какого: ситуация с Пригожиным (и не только с Пригожиным) и дальше будет развиваться самым динамичным и, не исключено, самым драматичным образом. Хвастаясь тем, что ЦРУ знало о мятеже Евгения Пригожина заранее, Билл Бернс назвал произошедшее «самым захватывающим» эпизодом в истории России, который ему довелось наблюдать за последние десятилетия. Не хотелось бы, чтобы у Бернса и всех прочих «доброжелателей» нашей страны был шанс увидеть нечто еще более «захватывающее». Надеюсь, что все необходимые меры приняты и мы просто пока о них не знаем. Но «надежда» — это совсем не синоним «гарантии».
Михаил Ростовский