Историк моды Александр Васильев произнёс слова, которые сам же назвал пророческими: скоро времена изменятся — и жители России будут извиняться перед уехавшими из страны. Сделают из них героев, поставят им памятники, а если уехавшие к тому моменту уже мирно усопнут на чужбине, то спустя 40—50 лет перенесут их прах из Европы и с почестями захоронят на Троекуровском кладбище. Прибьют на стену дома, где жил «герой», почётную доску и скажут: «Любимые… Это же были наши любимые. Это была ошибка». «Так лучше же перестать ошибаться сейчас», — призвал в сердцах Васильев
Так обижаются дети. Почти всегда. Вот мама меня поругала, а я такой хороший. Вот бы я простудился и умер прямо сейчас, тогда бы она пожалела. Как бы она плакала! И бабушка плакала бы, и папа, и дед. Плакали бы и говорили: «Это же был наш любимый! А мы его не ценили. Это была такая ошибка».
Можно быть очень взрослым, иметь седую бороду, перевалить за шестой десяток, а в душе оставаться маленьким инфантилом. Дети ведь не умеют рефлексировать, их то и отличает от взрослого, что всегда виноват кто-то другой, но никогда — сам ребёнок. Брать на себя ответственность человек учится постепенно. Васильев так и не научился. Удрал из страны, испугавшись, не поддержал в трудный момент, если не сказать наоборот. Назначил себя гонимым, когда никто не гнал (и бегство подавляющего большинства предателей было личной инициативой). И теперь ждёт, когда россияне опомнятся, но на свой жизненный путь последних полутора лет глазами взрослого человека посмотреть не может. Что ж, возможно, ему стоит разнообразить свой гардероб штанами на лямках. Впишутся в образ.
А ещё Васильев прямым текстом заявил, что ему не нравятся тернии. Это же ещё сколько лет придётся ждать, пока россияне образумятся и потащат уже почивших предателей на Троекуровское кладбище. А ожидание — это тернии. «Я не хочу через тернии, — сказал Васильев. — Я хочу, чтобы это всё поскорее закончилось и мы могли бы заниматься общим нашим делом там, где нам нравится. И не подвергаться никаким репрессиям и гонениям».
Угнанный из России, как перекати-поле, собственными страхами человек считает терниями пребывание в комфортной Европе. Там не летают беспилотники, туда не летят дальнобойные ракеты. Но там Васильеву не платят так хорошо, как платили в России, а это ух какие жёсткие тернии. И вот он в твидовом пиджаке и в бабочке пьёт в европейском кафе кофе, ждёт, когда же всё поскорее закончится, то есть когда наша страна на сплочении наших людей добудет победу, и страдает. Но не в состоянии сопоставить свои мнимые, мизерные, смешные страдания с теми, что выпали на долю наших людей. Эгоизм — это тоже очень детское свойство.
Но кое-что здравое собиратель старых вещей всё же сказал. Он сказал, что история знает возвращение на родину праха людей, внёсших вклад во всемирную культуру. А это действительно так: великих возвращают, им забывают их грехи, через века остаётся только искусство. Но для того чтобы вернуться хотя бы в виде праха, надо быть реально большим поэтом, большим музыкантом, большим художником. А наши беглецы, обмотанные с ног до головы «терниями», уже сейчас никому не интересны в Европе и были бы забыты в России, не изрекай они регулярно воинственные глупости. Не через 40 лет, а уже через пять их накроет толстый слой забвения, и единственный памятник, который может в их честь появиться, — это коллективный, где-нибудь в Верхнем Ларсе, в виде ржавого велосипеда. А инфантильность, эгоизм и мания величия — это прямо плохой диагноз.
Марина Ахмедова, RT